ПОНИМАНИЕ ЭМОЦИЙ: ГЕНДЕРНЫЕ РАЗЛИЧИЯ
// Гендер и проблемы коммуникативного поведения: Сборник материалов третьей международной научной конференции 1-2 ноября 2007 г.; редкол. А.А. Гугнин [и др.] – Полоцк: ПГУ, 2007. – С.230-233

И.Н. Андреева

Вопрос о том, что представляет собой понимание как таковое, является достаточно сложным. У представителей отечественной психологии можно обнаружить следующее его определение. Понимание представляет собой один из видов сложной мыслительной деятельности, которая состоит в раскрытии подлинных связей и отношений, существующих между явлениями объективного мира, в появлении к ним того или иного отношения (А. А. Смирнов, 1962; С.Л.Рубинштейн, 1976; Ю.К. Корнилов, 1979). Нужно иметь в виду, что понимание отличается от объяснения. Оно основывается на объяснении, интерпретации, но не сводится к нему. Согласно М.М. Бахтину, понимание «есть видение смысла, но не феноменальное, а видение живого смысла переживания и выражения, видение внутренне осмысленного, так сказать, самоосмысленного явления. Критерий здесь не точность, а глубина проникновения. Здесь познание направлено на индивидуальное» [1, с.9].
Процесс межличностного понимания обусловлен гендерными различиями. Так, понимание другого человека у мальчиков происходит через интеллектуальное сходство, у девочек – через эмоциональное сочувствие, переживание (С.Н. Жданова, 1996).
Пониманию эмоций предшествует их распознавание. Различение эмоций связано с наличием у человека специального механизма декодирования экспрессивной информации, который предположительно обладает способностью дифференцировать паттерны лицевой экспрессии, а также идентифицировать их как сигналы определённых эмоциональных состояний. Лицевая экспрессия может воздействовать на уровне подсознания, когда человек не отдаёт себе отчёта в событии и факте его воздействия. Пониманию лицевых паттернов различных эмоций способствует то, что реакция на лицевую экспрессию партёра связана с непроизвольным воспроизведением его мимики. Этот процесс подобен «эмоциональному заражению или резонансу». Для распознавания и идентификации паттернов лицевой экспрессии используются два канала: зрительный и проприоцептивный [2].
Предполагается, что способность к распознаванию эмоций не дана человеку от рождения, она развивается в процессе формирования личности. Известно, что маленькие дети неадекватно воспринимают эмоции других. Следовательно, распознаванию и тем более пониманию эмоций, которое представляет собой достаточно сложный когнитивный процесс, нужно учиться.
Понимание (осмысление) эмоций состоит в отчётливой фиксации своего эмоционального состояния, в возможности выразить его в знаковой форме [3]. Эмоции и чувства достаточно сложны для понимания, поскольку у каждого человека они возникают из индивидуального смыслового контекста, а в дальнейшем включаются в него в качестве основных компонентов его содержания. Существование такого индивидуального контекста может затруднить понимание переживаний другого человека.
Наиболее действенным способом преодоления границ между индивидуальными смысловыми контекстами партнёров по общению является эмпатия. Она представляет собой сложный аффективно-когнитивный процесс понимания переживаний другого человека, осмысления его внутренней жизни [4].
В рамках аффективно-когнитивного подхода к трактовке эмпатии она практически отождествляется с пониманием эмоций. Так, А.А. Бодалёв и Л.А. Петровская рассматривают эмпатию как способность понимать переживания другой личности и сопереживать ей в процессе межличностных отношений. С точки зрения В.П. Морозова, А.Г. Васильевой, Хр. Живковой, эмпатия – это способность к пониманию эмоциональных состояний другого или способность к эмоциональной идентификации. Близки к приведённым выше определения эмпатии у сторонников когнитивного подхода: эмпатия – это способность индивида распознавать эмоциональные состояния другого (С.А. Ершов, А.И. Макеева), способность индивида к адекватной интерпретации выразительного поведения другого [4].
В.А. Лабунская определяет эмпатические способности как социально-психологическое свойство, состоящее из ряда способностей, таких как:
- способность эмоционально реагировать и откликаться на переживания другого;
- способность распознавать эмоциональные состояния другого и как бы переносить себя в его мысли, чувства, действия;
- способность давать адекватный эмпатический ответ (вербального, и невербального типа) на переживания другого, использовать способы взаимодействия, облегчающие страдания другого [4].
Полный эмпатийный процесс представляет собой цепочку из трёх звеньев: сопереживание – сочувствие – внутреннее содействие. Каждое звено этого процесса выполняет определённую функцию Сопереживание, в основе которого лежит идентификация, является эмоциональным откликом на переживания другого. Проявление сочувствия предполагает когнитивную ориентацию в ситуации, которая, в свою очередь, актуализирует различные формы содействия, сначала внутреннего, а затем, при определённых условиях, и внешнего [5]. Иными словами, эмпатия предполагает наличие развитых способностей к различению эмоций и к эффективной обработке информации, которую они содержат.
Понимание эмоций связано с их вербализацией. Переживание эмоции и её называние (определение) являются различными феноменами, которые могут быть эмпирически разведены. Это имеет следующее значение для эмоционального опыта субъекта и для его поведения. Называние (определение) эмоции рассматривается как результат конструктивных процессов, которые трансформируют перцептивные переживания во внутренний опыт, модифицируя эти переживания. В связи с этим можно привести три основные функции называния эмоций: закрепление опыта, межличностная коммуникация, эмоциональная экспрессия [6].
Для того чтобы назвать эмоцию, необходимо иметь достаточно богатый эмоциональный тезаурус. Содержание эмоционального словаря, во-первых, зависит от представленности данной эмоции в языке. Эмоция в большей или меньшей мере представлена в языке в зависимости от того, насколько важной и желательной она считается в той или иной культуре. Национальный язык, в свою очередь, в определённой степени формирует окружающую людей реальность. Это означает, что мы можем быть слепы к явлениям или концепциям, для которых у нас нет слов. К примеру, на Таити отсутствует слово для выражения эмоции печали. По этой причине мать, потеряв ребёнка, воспринимает слёзы и своё физиологическое состояние как болезнь, не связывая это с душевной болью [6]. В итальянском языке существует слово fiero, обозначающее удовольствие от встречи со сложной задачей [7]. Вместе с тем, названия для такой эмоции не обнаружено ни в английском, ни в белорусском, ни в русском языках (интересно, характерна ли подобная эмоция для представителей этих национальностей?). Эмоция, обозначенная в русском языке словом «отчаяние», имеет ряд оттенков в белорусском языке: «роспач», «адчай», «паняверка». В-вторых, богатство эмоционального тезауруса ребёнка зависит от эмоционального словаря значимых взрослых, в первую очередь, родителей.
Согласно материалам культурно-исторических исследований, в более ранние периоды и взрослые и дети могли выражать свои чувства свободнее, а наличие значительного эмоционального материала для анализа и внимание к нему способствовало более эффективному пониманию переживаний. Известно, что одной из важнейших черт средневекового человека была выраженная эмоциональность [8].
У современного человека наблюдается редукция эмоционального словаря. Возможно, это связано с запретом на выражение тех негативных эмоций у детей, которые взрослые считают неудобными и недопустимыми. Следует отметить, что с середины прошлого века взрослые пытаются насильственным образом очистить мир ребёнка от отрицательных эмоций, неприятных ощущений и переживаний. Наиболее здоровым аффектом считается радость, поэтому её проявления всячески стимулируются путём быстрого переключения ребёнка от слёз и неприятных переживаний. Родители редко говорят с ребёнком об эмоциональной жизни. В дальнейшем взрослым людям редко приходится заниматься тонкой дифференциацией эмоций в повседневности.
Причина такого снижения внимания к внутренним событиям, возможно, заключается в культурных нормах, ограничивающих проявления эмоциональной жизни. «В ходе длительного и планомерного контроля над сознанием людей в него были введены парадигмы, блокировавшие глубокое чувствование. Одна из них гласит: «Чувствовать не надо, это приведёт к боли…» Человек думает, что если разрешить себе испытывать чувства, то скорее всего придут отрицательные, нехорошие, и он перестанет нравиться другим людям» [9, с.230].
Невнимание к эмоциональной жизни приводит к достаточно печальным последствиям. Известно, что, когда родители способны распознать негативные эмоции своих детей и помогают им справиться с ними, то у детей со временем это приводит к более эффективной регуляции своих эмоций, что выражается в более позитивном поведении [7]. В свою очередь, бедность и недифференцированность эмоционального словаря матери ведёт к формированию у ребёнка особого типа сознания и мышления, в котором эмоциональная жизнь представлена мало.
В этой связи распознавание и понимание смысла эмоций является проблематичным для личностей с выраженной алекситемией. Термин «алекситемия» («чувство без слов») был введён американским психиатром П. Сифнеосом в 1968 году, хотя явление, стоящее за ним, было известно медикам и раньше.
Алекситемия ассоциировалась с многочисленными клиническими нарушениями, включая психосоматические расстройства, депрессию, пограничные личностные расстройства, проблемы в межличностных отношениях. Было подмечено, что многие пациенты психосоматической клиники мыслят утилитарно, имеют тенденцию больше действовать, а не разъяснять в конфликтных и стрессовых ситуациях, затрудняются в поиске подходящих слов и символических средств для описания своих эмоциональных состояний.
Предложено несколько психологических объяснений алекситемии. Среди них – возможное блокирование импульсов между левым и правым полушарием в мозолистом теле или нарушение связи между лимбической системой и высшей кортикальной активностью [10]. В.В.Бойко полагает, что причина алекситемии заключается во временном или постоянном нарушении энергодинамических отношений между эмоциональными программами и интеллектом, который контролирует их действия. Эмоции, таким образом, не обладают достаточной энергией, чтобы «включить» интеллект, а интеллект не способен эффективно перерабатывать эмоции [11].
Существенными когнитивно-аффективными особенностями алекситемического конструкта являются:
• трудности в идентификации и описании своих чувств;
• неспособность к дифференциации чувств и телесных ощущений;
• недостаток воображения, ригидность и конкретность [12];
• фокусированность в большей мере на внешних событиях, чем на внутренних переживаниях [11].
Алекситемия может быть «первичной», являясь устойчивым свойством несколько «инфантильной личности», или «вторичной», возникая вследствие перенесения тяжёлой травмы или психосоматического заболевания. Первичная алекситемия необратима вследствие серьёзных нарушений в эмоциональной сфере. Вторичная алекситемия обычно обратима: её можно преодолеть посредством психотерапии, побуждая пациента наблюдать и выражать свои эмоции.
Интересный пример алекситемии был обнаружен С. Голдберг в произведении В. Шекспира «Гамлет». Главный герой много говорит, спорит с собой. Однако в противоположность назначению языка как носителя смыслов, выражающих намерения, желания и чувства человека, высказывания Гамлета не приводят к лучшему взаимопониманию и гармонизации отношений. Слова, по сути, заменяют ему межличностные отношения. Причиной неспособности (или страха) к близким эмоциональным отношениям, по мнению автора, является то, что в раннем детстве отец и сын не имели возможности или желания открыто выражать свои чувства и потребности с помощью значимых слов. Чувство стыда перед отцом в дальнейшем было перенесено на отношения с окружающими [13].
Тем не менее, даже при отсутствии указанных выше эмоциональных проблем у человека с достаточно развитым тезаурусом эмоций существует вероятность ошибки: неправильного обозначения эмоций, «наклеивания» на них «ярлыков», не соответствующих реальности. Так, чувство тревоги может называться отчаянием или разочарованием, волнение – страхом. Кроме того, большинство эмоциональных явлений появляются в результате переживания целого «букета» эмоций, и, давая им какое-то одно определение, мы ставим акцент лишь на одном аспекте данной совокупности.
Можно утверждать, что вполне психически нормальный, но не имеющий навыка вербализации эмоций индивид в известной мере подвержен алекситемии. Повышенный уровень алекситемии свидетельствует о проблемах в эмоционально-интеллектуальной сфере и является противопоказанием для профессиональной деятельности в области общения. Последнее вполне понятно. Человек, который затрудняется в обозначении собственных эмоциональных состояний, вряд ли сможет вербализовать эмоциональные состояния и свойства партнёров.
Адекватно расшифровать эмоциональный сигнал партнёра означает уловить в нём именно тот смысл, который в него был вложен. Умение адекватно расшифровать эмоциональные сигналы партнёров зависит от следующих условий.
• Личность должна иметь достаточный опыт общения с людьми разного возраста, разного психического склада, культуры, разных национальностей. В формировании способности к пониманию эмоций большое значение имеет тесный контакт человека с домашними животными.
• Значительный объём оперативной эмоциональной памяти позволяет запоминать характер и оттенки эмоций партнёра непосредственно в момент общения.
• Важно не приписывать эмоциям партнёра оттенки, которые в них на самом деле отсутствуют. Причинами подобного рода искажений может являться «шум» в виде настроений или привычных эмоций, дефекты оперативной эмоциональной памяти, отношение к партнёру, психические отклонения у воспринимающего.
• Чем больше опыт профессионального общения с определённой категорией людей, тем доступнее расшифровка эмоциональных состояний субъектов профессиональной деятельности [11].
Понимание эмоций, согласно данным ряда исследований, преобладает у лиц женского пола. Женщины по сравнению с мужчинами проявляют большие способности в прочтении изменяющейся социальной информации по лицевой экспрессии и другим невербальным признакам. Возможно, это связано с тем, что у женщин область мозга, обслуживающая процессы, связанные с обработкой эмоциональной информации, больше, чем у мужчин [12].
Определённые гендерные различия в сфере понимания эмоциональных состояний обнаруживаются уже в подростковом возрасте. Так, современные девочки в целом лучше, чем мальчики, лучше вербализуют свои чувства, имеют более богатый тезаурус для описания эмоциональных состояний [15], более склонны к сопереживанию [16].
Н. Айзенберг и её коллеги связывают большую эмпатийность девочек 10-12 лет по сравнению с мальчиками более ранним моральным развитием первых [17].
Большую склонность к эмпатии женщин по сравнению с мужчинами объясняют их гендерными ролями (заботливость первых и властность, независимость, соперничество вторых), а также соответствующим воспитанием детей. Игры девочек с куклами развивают эмпатийную экспрессию, а игрушки мальчиков её не развивают. По мнению Д.Блока, у мужчин вследствие этого имеется менее богатый опыт в сфере эмпатийной отзывчивости. В результате они просто не знают, как реагировать на эмоциональный дискомфорт другого человека [18]. Заметим, что указанные исследования эмпатичности связаны с изучением со-горевания. Интересным представляется, какими были бы различия в сфере эмпатийности между мужчинами и женщинами в ситуациях, требующих со-радования.
В наших исследованиях обнаружено, что у девушек-студенток по сравнению с юношами более высокого уровня достигают такие предпосылки понимания эмоций, как распознавание эмоций других людей и эмпатия. При этом гендерных различий в понимании эмоций в целом у лиц юношеского возраста выявлено не было[19]. Это позволяет предположить, что понимание эмоций у лиц мужского и женского пола обслуживается различными системами психических процессов, при этом менее выраженные у мужчин распознавание эмоций других людей и эмпатия компенсируются более высоким уровнем развития иных составляющих понимания эмоций.
Литература
1. Бахтин, М.М. Собрание сочинений. Т.5 / М.М. Бахтин. – М., 1996. – С.9.
2. Ильин, Е.П. Эмоции и чувства / Е.П. Ильин. – СПб: Питер, 2001. – 752 с.
3. Куницына, В.Н. Межличностное общение / В.Н.Куницына, Н.В. Казаринова, В.М. Погольша. – СПб.: Питер, 2001. – 544 с.
4. Лабунская, В.А. Психология затруднённого общения: Теория. Методы. Диагностика. Коррекция: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В.А. Лабунская, Ю.А. Менджерицкая, Е.Д. Бреус. – М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 288 С.
5. Стрелкова, Л.П. Психологические особенности развития эмпатии у дошкольников: Автореф. дисс. …канд. психол. наук. 19.00.07 / АПН СССР, НИИ дошк. воспитания / Л.П. Стрелкова – М., 1987. – 24 с.
6. Холмогорова, А.Б. Культура, эмоции и психическое здоровье / А.Б. Холмогорова, Н.Г. Гаранян // Вопросы психологии. – 1999. – № 2 – С. 61-74.
7. Гоулман, Д. Деструктивные эмоции / Д. Гоулман // Пер. с англ. О.Г. Белошеев. – Мн., ООО «Попурри», 2005. – 672 с.
8. Шкуратов, В.А. Историческая психология / В.А. Шкуратов. – М.: Смысл, 1997. –505 с.
9. Пинт, А.А. Новый опыт жизни / А.А. Пинт. – М.: ИПП, 2002. – С.230.
10. Mayer J. D. Perceiving affective content in ambiguous visual stimuli: a component of emotional intelligence / J. D. Mayer, M. Di Paolo, P. Salovey // Journal of Personality Assessment. 1990. Vol. 54, NN 3, 4. P. 772 - 781.
11. Бойко, В.В. Энергия эмоций в общении: взгляд на себя и других / В.В. Бойко. – М.: Филинъ, 1996. – 470 с.
12. Семёнова, Н.Д. Возможности психологической коррекции алекситемии / Н.Д. Семёнова // Телесность человека: Междисциплинарные исследования – Философское о-во СССР. – М., 1991. – С. 89-96.
13. Goldberg, C. Why Hamlet could not love / C. Goldberg // Psychoanal. and Psychother. intelligence 1991. – 9, №1. – P. 19-32.
14. Gur R.C. Brain Region and sex differences in age association with brain volume: A quantitative MRI study of healthy young adults / R.C. Gur, F.M. Gunning-Dixon, B .I. Turetsky, W.B. Bilker, R.E. Gur // Am. J. Geriatric Psychiatry, 2002, 10, p.72-80.
15. Березовская Т.Эмоциональное развитие старшеклассников в детском театральном объединении (гендерный аспект) / Т. Березовская // Женщина. Образование. Демократия: Материалы 5-ой международной междисциплинарной научно-практической конференции 6-7 ноября 2002 г., г. Минск. – Минск, 2003. – С. 196-198.
16. Ильин, Е.П. Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины / Е.П. Ильин. – СПб: Питер, 2006 –544 с.
17. Eisenberg, N. Prosocial development in middle childhood: A longitudinal study / N. Eisenberg, R. Shell, J. Pasternack J., R. Beller, R. Lennon, R. Mathy // Developmental Psychology, 1987, 23 (5), p. 712-718.
18. Block, J. H. Conceptions of sex-role: Some cross cultural and longitudinal perspectivesс / J. H. Block //American Psechologist, 1973, v.28, p. 512-526.
19. Андреева, И.Н. Гендерные различия в структуре эмоционального интеллекта у студентов / И.Н. Андреева // Женщина. Образование. Демократия: Материалы 7-ой международной междисциплинарной научно-практической конференции 10-11 декабря 2004 г., г. Минск. – Минск, 2004. – С. 282-285.